России и Саудовской Аравии предстоит найти новые подходы к стабилизации сырьевого рынка.
Крупнейшие мировые сырьевые агентства публикуют диаметрально противоположные прогнозы относительно будущего топливной индустрии. Аналитики ОПЕК, выражающие интересы ближневосточных производителей, предсказывают рост мирового потребления нефти.
Напротив, эксперты Международного энергетического агентства (МЭА), работающие в интересах западных покупателей сырья, прогнозируют снижение спроса и значительный избыток углеводородов на рынке. Этот сценарий крайне невыгоден для России, чьи доходы от продажи нефти и газа уже демонстрируют заметное падение.
Среди двух прогнозов, представленных ведущими мировыми энергетическими агентствами, наибольший оптимизм исходит от ОПЕК. По данным картеля, в 2025 году спрос на нефть со стороны крупнейших потребителей увеличится на 1,29 млн баррелей в сутки, достигнув почти 105,15 млн баррелей. К 2026 году ежедневная потребность в жидких углеводородах возрастет еще на 1,4 млн, превысив 106,5 млн баррелей. ОПЕК связывает этот рост, прежде всего, с ожидаемым улучшением экономических показателей в странах ОЭСР (Америка и Европа), а также на Ближнем Востоке и в Африке. В частности, в США суточный спрос на нефть вырастет на 260 тыс. баррелей (до 20,7 млн) в ближайшие два года, а в европейских странах ОЭСР — на 70 тыс. (до 13,6 млн баррелей). Среди стран, не входящих в ОЭСР, наиболее значительный рост потребления сырья прогнозируется для Китая (200 тыс. баррелей ежегодно в 2025 и 2026 годах) и Индии (150 тыс. и 220 тыс. баррелей соответственно).
Прогнозы МЭА, напротив, менее оптимистичны и создают пессимистический настрой для глобального энергетического рынка. Агентство считает, что в текущем году рост спроса на нефть не превысит 680 тыс. баррелей в сутки, что станет самым низким показателем с 2009 года (исключая период пандемии). Этот неблагоприятный сценарий обусловлен резким увеличением добычи нефти всеми регионами-производителями, включая Саудовскую Аравию, и усугубляется ослаблением спроса в Китае, Индии и Бразилии, чьи промышленные перспективы омрачены угрозой высоких торговых пошлин со стороны США.
Это не первый раз, когда оценки МЭА и ОПЕК относительно потребительских тенденций на традиционные энергоносители кардинально расходятся. Различия в их прогнозах коренятся в фундаментально разных точках зрения, методологиях и идеологиях этих учреждений. Александр Шнейдерман, руководитель департамента поддержки клиентов и продаж «Альфа-Форекс», объясняет: «МЭА в основном отстаивает интересы стран-импортеров топлива. Агентство стремится продвигать нарратив, который в перспективе способствует снижению цен и увеличению доступности сырья, отсюда и прогнозы по сокращению спроса. ОПЕК и ОПЕК+, напротив, представляют сообщество стран-экспортеров энергоносителей, и в их интересах заявлять о растущем спросе на нефть».
Владимир Чернов, аналитик Freedom Finance Global, добавляет, что МЭА склоняется к более консервативным прогнозам, уделяя внимание предполагаемому влиянию перехода на «зеленую» энергетику, структурных экономических изменений и рисков замедления мировой торговли. ОПЕК, в свою очередь, основывает свои прогнозы на внутренних данных стран-участниц альянса, обычно предсказывая более стабильный рост потребления, исходя из динамики развивающихся рынков, транспортного сектора и азиатской промышленности.
Истина, как это часто бывает, лежит где-то посередине. По мнению Шнейдермана, прогноз ОПЕК выглядит более реалистичным. Опираться исключительно на производственные показатели как фактор спроса на нефть в текущих условиях некорректно. Эксперт утверждает: «Будущее за развитием новой эры повсеместного применения искусственного интеллекта, Интернета и роботизации производственных процессов. Это требует ускоренного создания дополнительных центров обработки данных (ЦОД), которые уже являются пятым по величине потребителем электроэнергии в мире. Учитывая, что международные корпорации ежегодно инвестируют в свои ЦОД десятки процентов средств, этот сектор становится наиболее быстрорастущим потребителем энергии».
После снятия самоограничений ОПЕК+, предложение нефти на рынке значительно возросло, поскольку каждый поставщик стремится сохранить или увеличить свою долю. Это приводит к перенасыщению рынка и снижению цен. Однако такой тренд, вероятно, носит среднесрочный характер. Количество углеводородов в мире не увеличивается, а объем разведанных мировых запасов находится на пятилетнем минимуме. Следовательно, текущая стоимость барреля в диапазоне $66-68 не в полной мере отражает истинную ценность энергоресурсов, торгующихся на сырьевых биржах.
«Чей прогноз – ОПЕК или МЭА – окажется верным, будет зависеть от макроэкономической динамики 2025-2026 годов, – отмечает Чернов. – Если мировая экономика избежит рецессии и потребление в Азии останется высоким, сценарий ОПЕК будет ближе к реальности. В случае замедления экономических показателей США и Китая, роста энергосбережения и увеличения доли возобновляемых источников энергии, более вероятным станет сценарий МЭА».
Тем временем, если прогноз МЭА оправдается, это приведет к избытку предложения при слабом спросе, что усилит «понижательное» давление на котировки нефти. Это станет крайне неприятным сюрпризом для всех экспортеров «черного золота», включая Россию. Такой сценарий будет означать сокращение валютной выручки, снижение бюджетных поступлений и обострение конкуренции за рынки сбыта, особенно в Азии. Исторически в подобных ситуациях страны ОПЕК+ прибегали к скоординированным сокращениям добычи для стабилизации рынка и поддержания цен. Однако недавно участники альянса, наоборот, начали наращивать объемы добычи и планируют продолжить расширение производственных мощностей до конца 2025 года.
«В таких обстоятельствах пока не наблюдается значительных факторов для возврата к прежней политике ограничения объемов добычи, если, конечно, цены на нефть не упадут до катастрофических уровней», – комментирует экономист и топ-менеджер по финансовым коммуникациям Андрей Лобода. Он напомнил, что в начале мая Минфин обновил планы поступлений в российский бюджет от нефтегазового сектора, прогнозируя 8,32 трлн рублей к концу 2025 года. Это представляет собой снижение на 24% по сравнению с предыдущими прогнозами в 10,94 трлн рублей. На фоне новых западных санкций Лобода полагает, что падение нефтегазовых доходов отечественной казны в этом году может составить 25-35%, увеличив дефицит бюджета на 1-1,5 трлн рублей, или около 1% ВВП.
Однако не следует забывать, что прибыль ближневосточных партнеров России по ОПЕК+ также значительно сокращается. В частности, только в апреле доходы Саудовской Аравии от экспорта нефти достигли минимального уровня за почти четыре года. В свете этого, эксперт заключает, что существует вероятность совместных усилий Москвы и Эр-Рияда по укреплению нефтяных котировок и балансировке спроса-предложения на рынке, по крайней мере, в рамках добровольных договоренностей.
The New Oil Reality: World Faces «Black Gold» Oversupply
Russia and Saudi Arabia will need to find new strategies to stabilize the commodity market.
Leading global commodity institutions are issuing diametrically opposed forecasts regarding the immediate future of the planet`s fuel industry. OPEC analysts, primarily representing the interests of Middle Eastern producers, predict an increase in global oil consumption.
Conversely, experts from the International Energy Agency (IEA), who represent the interests of Western raw material consumers, anticipate a decline in demand and a significant surplus of hydrocarbons in the market. This latter scenario would be highly detrimental to Russia, whose oil and gas revenues are already experiencing a noticeable decrease.
Of the two forecasts presented by the main global energy analytical services, OPEC`s calculations show the most optimism. According to the cartel`s data, demand for `black gold` from major consumers will increase by 1.29 million barrels per day in 2025, reaching nearly 105.15 million barrels. By 2026, daily demand for liquid hydrocarbons is projected to grow by approximately 1.4 million, exceeding 106.5 million barrels. OPEC attributes this rise mainly to the anticipated economic improvements in OECD countries (America and Europe), as well as in the Middle East and Africa. Specifically, in the US, daily oil demand is expected to increase by 260,000 barrels over two years, reaching 20.7 million barrels, while in European OECD nations, it will rise by 70,000 to 13.6 million barrels. Among non-OECD countries, China (200,000 barrels annually in 2025 and 2026) and India (150,000 and 220,000 barrels, respectively) are expected to show the highest growth in raw material consumption.
The assumptions made by the IEA, however, appear less optimistic, casting a rather pessimistic outlook for global energy market participants. According to the agency, an increase in oil demand above 680,000 barrels per day is unlikely this year. This would represent the lowest figure since 2009, excluding the slump caused by the coronavirus pandemic. Such a dire scenario would result from a sharp increase in oil production across all producing regions, led by Saudi Arabia, and would be further complicated by weakening demand in China, India, and Brazil, whose prospects for industrial growth are hindered by the threat of high US trade tariffs.
This is not the first instance where the assessments of the IEA and OPEC regarding consumer trends for traditional energy sources diverge so sharply. The difference in the organizations` calculations stems from their fundamentally distinct viewpoints, methodologies, and ideological stances. Alexander Schneiderman, head of customer support and sales at Alfa-Forex, explains: «The IEA largely pursues the interests of fuel-consuming countries that import energy resources. It is in the agency`s interest to promote rhetoric that contributes to lower prices in the future and ensures greater raw material accessibility. Hence, their forecast for declining demand and consumption. Conversely, OPEC and OPEC+ are communities of energy-exporting countries. It is in their interest to declare increasing demand for oil.»
Furthermore, the IEA provides more conservative forecasts, emphasizing the anticipated impact of the transition to `green` energy, structural shifts in the economy, and the risks of a slowdown in global trade, notes Vladimir Chernov, an analyst at Freedom Finance Global. OPEC, on the other hand, relies on internal data from its member countries and typically forecasts more stable consumption growth, based on the dynamics of emerging markets, the transport sector, and Asian industry.
The truth, as it usually does, lies somewhere in the middle. According to Schneiderman, OPEC`s forecast seems more realistic. Relying solely on production as the exclusive factor for oil demand in modern trading conditions is becoming less accurate. The expert asserts: «The future lies in the development of a new era of widespread application of artificial intelligence, the Internet, and the robotization of production processes. This necessitates the accelerated creation of additional data processing centers (DPCs), which already rank as the fifth largest consumers of electricity globally. Given that international corporations actively invest tens of percent annually in their DPCs, this sector is considered the fastest-developing and growing consumer of energy.»
Following the lifting of self-imposed restrictions by OPEC+, oil supply on the market is indeed abundant, as every supplier aims to maintain or increase their market share. This leads to market oversaturation and falling prices. Nevertheless, this trend should be considered rather medium-term. Hydrocarbons in the world are not increasing, and the volume of proven global reserves is currently at its lowest level in the past five years. Therefore, the current barrel price, which is around $66-68, does not fully reflect the true value of the energy resources produced and traded on commodity exchanges.
«Which forecaster – OPEC or the IEA – will ultimately be proven right will depend on the macroeconomic trajectory of 2025-2026,» remarks Chernov. «If the global economy avoids a recession and high consumption in Asia persists, OPEC`s scenario will be closer to reality. Should economic indicators in the US and China slow down, energy conservation strengthen, and the share of renewable energy sources increase, the IEA`s scenario becomes more probable.»
Meanwhile, the realization of the Western agency`s forecast would lead to an oversupply amid weak demand, placing `downward` pressure on oil prices. This would be an extremely unwelcome surprise for all `black gold` exporters, including Russia. Such a scenario would mean reduced foreign exchange earnings, lower budget revenues, and intensified competition for sales markets, especially in Asia. Historically, under such conditions, OPEC+ countries have resorted to coordinated production cuts to balance the market and support prices. However, alliance members recently began to increase production volumes and agreed to continue expanding production capacity through September and until the end of 2025.
«Under such circumstances, there are currently no significant factors to revert to the previous policy of limiting production volumes, unless, of course, oil prices drop to catastrophic levels,» states economist and financial communications top manager Andrei Loboda. He recalled that in early May, the Ministry of Finance released updated plans for Russia`s budget revenues from the oil and gas sector, projecting 8.32 trillion rubles by the end of 2025. This represents a 24% decrease compared to earlier forecasts of 10.94 trillion rubles. Amid new Western sanctions, Loboda believes that the decline in domestic oil and gas revenues this year could reach 25-35%, adding 1-1.5 trillion rubles to the budget deficit, which is about 1% of GDP.
However, it should not be forgotten that the profits of Russia`s Middle Eastern partners within OPEC+ are also significantly decreasing. Specifically, in April alone, Saudi Arabia`s oil export revenues fell to their lowest level in nearly four years. In this regard, the expert concludes that there is some probability that Moscow and Riyadh will undertake joint efforts to strengthen fuel prices and balance supply-demand in the market, at least within the framework of common voluntary agreements.
