Европейский Союз готовится к использованию замороженных активов России.
Германия выразила готовность рассмотреть предложение о передаче Киеву замороженных российских активов. Об этом, по сообщению Politico, заявил Михаэль Клаусс, советник канцлера ФРГ по европейским делам. Предложение включает схему, разработанную председателем Еврокомиссии Урсулой фон дер Ляйен, известную как «репарационный кредит», которая предусматривает использование замороженных активов РФ.
Европейский Союз на протяжении нескольких лет предпринимает попытки использовать эти средства, объем которых составляет около 200 миллиардов евро. Возникает вопрос: можно ли было предотвратить такой сценарий и почему российские власти продолжали хранить значительные суммы в Европе, несмотря на ухудшение отношений между Москвой и Брюсселем? Эксперты пытаются найти ответы на эти вопросы.
Грабеж под видом репараций
Евросоюз рассматривает схему так называемого «репарационного кредита», обеспеченного замороженными российскими активами. Идея, предложенная Урсулой фон дер Ляйен, предполагает, что Украина будет возвращать полученные по этому займу средства только после получения «компенсаций от России», при этом сами активы формально изыматься не будут. Еврокомиссия (ЕК) планирует выпустить облигации, гарантированные европейскими государствами. В случае отказа Венгрии участвовать, предлагается задействовать механизм «коалиции желающих».
Предлагается перевести замороженные активы России из бельгийского депозитария Euroclear в специальный фонд, что позволит инвестировать их долгосрочно и получать более высокую прибыль. Эта новая структура будет принадлежать либо всем странам ЕС, либо только тем правительствам, которые гарантируют облигации. Бельгийские власти выразили опасения, что такая реализация может нанести ущерб их финансовой репутации.
По данным Bloomberg, Брюссель может принять решение об использовании замороженных российских активов уже к 23 октября, а министры финансов ЕС обсудят этот вопрос 1 октября. Германия, по словам Михаэля Клаусса, поддерживает инициативу, видя в ней «новые и юридически жизнеспособные варианты». Он подчеркнул, что «украинцам нужны деньги, чтобы дальше закупать оружие, но вариантов не так много». Для создания фонда предлагается использовать 172 миллиарда евро из российских активов.
В России подобные действия европейцев открыто квалифицируют как воровство. Президент РФ Владимир Путин заявил, что реализация такого сценария будет означать открытое хищение, то есть грабеж.
По мнению Алексея Гавришева, адвоката и управляющего партнёра AVG Legal, заявления Берлина о готовности использовать замороженные активы РФ соответствуют текущей политике ЕС. В Европе заблокировано более 200 миллиардов евро суверенных резервов России, большая часть которых находится в Euroclear. Уже действует механизм изъятия доходов от этих средств (windfall profits) в пользу Украины. Прямая конфискация активов многими столицами и ЕЦБ по-прежнему считается юридически рискованной, поэтому рассматривается компромисс – «репарационный кредит», где заём для Украины обеспечен денежными остатками от иммобилизованных активов, а сами активы формально остаются нетронутыми. Гавришев отметил, что «жёсткая конфискация» создает системные риски для рынков ЕС, поэтому Брюссель ищет «креативные» правовые конструкции.
Соучастие в преступлении
В российском обществе давно обсуждается вопрос, как власти допустили такое развитие событий, учитывая, что конфронтация с ЕС началась ещё в 2014 году. Сергей Зайнуллин, доцент экономического факультета РУДН, отмечает, что большая часть замороженных активов, около 200 миллиардов долларов, находилась в клиринговых компаниях Бельгии и Люксембурга. Значительные суммы также были заморожены во Франции (около 20 миллиардов долларов), Великобритании (около 15 миллиардов долларов) и даже в нейтральной Швейцарии (около 9 миллиардов долларов).
С правовой точки зрения, изъятие российских активов в любой форме является грубейшим нарушением норм международного права. Государственные активы, подпадающие под суверенитет, защищены конвенциями ООН от решений иностранных властей и судов. Эти средства принадлежат Центральному банку РФ и размещались в виде безналичных денежных средств и вложений в ценные бумаги, полностью соответствуя как международному, так и национальному законодательству.
Действия ЕС могут быть расценены как нарушение международного права. По российскому законодательству, это может квалифицироваться как грабеж, совершенный организованной группой в особо крупном размере. Все причастные к хищению лица — должностные и физические — несут риски последующего привлечения к уголовной ответственности, в том числе через международный розыск. Эксперты считают, что после завершения украинского конфликта и изменения ситуации в Европе, политики, финансисты и инвесторы, купившие облигации по «плану Урсулы фон дер Ляйен», могут быть признаны соучастниками преступления.
Однако главный вопрос остается: почему ЦБ РФ хранил резервы в таких объемах за границей, особенно в странах, отношения с которыми были, мягко говоря, недружественными? Зайнуллин поясняет, что Центральный банк и некоторые эксперты оправдывают это тем, что европейские страны были основными торговыми партнерами России. Однако, по его мнению, не было необходимости размещать столь крупные суммы. С точки зрения риск-менеджмента, размещение средств в рисковых активах возможно в пределах 5-10% от общей суммы, тогда как замороженные средства составили около 50% всех государственных резервов России. Такое управление рисками трудно объяснить. Очевидно, что эти действия нанесли особо крупный ущерб имуществу, экономическим интересам и безопасности Российской Федерации.
Уголовный кодекс РФ может квалифицировать такие действия как государственную измену при наличии умысла или как халатность при отсутствии прямого умысла и недооценке рисков. В любом случае, окончательное решение по оценке подобных действий принимают судебные инстанции. Зайнуллин указывает на факты, говорящие о недооценке рисков: западные страны уже замораживали активы Ирака и Ливии, часть которых впоследствии исчезла. Кроме того, с 2014 года ЕС и США вводили многочисленные санкции против России. «Надеяться на абсолютную безопасность размещения средств было, по меньшей мере, странно», — заключил Зайнуллин.
Надежность, законность и прибыльность
Существует и другая точка зрения. Сторонники действий российских финансовых властей напоминают об историческом контексте. В 2000-е и 2010-е годы Россия и Европа совместно строили газопроводы «Северный поток», активно торговали, что было взаимовыгодно. Тогда политические риски со стороны США казались выше, и было трудно представить, что прагматичный ЕС, получавший триллионные доходы от торговли с Россией, откажется от своих интересов.
Кроме того, Россия стремилась к диверсификации. Светлана Фрумина, завкафедрой мировых финансовых рынков и финтеха РЭУ им. Плеханова, отмечает, что валютные резервы обеспечивают финансовую устойчивость страны, служат подушкой безопасности и позволяют реагировать на внешние шоки. Это диверсифицированный портфель из конвертируемых валют. Большинство мировых резервов номинировано в долларах (57,3%) и евро (20,3%). Такая структура обеспечивала ликвидность, глубину рынков, устойчивость курсообразования и активное использование в международных расчетах. Именно так формировались резервы России, распределенные между США, ЕС, Японией, Великобританией, Канадой и Китаем, что обеспечивало широкую диверсификацию валютных рисков.
Андрей Лобода, экономист и топ-менеджер в области финансовых коммуникаций, добавляет, что до 2022 года размещение резервов в ЕС было рациональным из-за ликвидности евро-активов, диверсификации от доллара и доступа к крупнейшим рынкам капитала (прежде всего Euroclear). Это соответствовало международной практике управления резервами, уменьшало транзакционные издержки с ЕС и поддерживало устойчивость платежного баланса. Ксения Бондаренко, доцент факультета мировой экономики и политики НИУ ВШЭ, отмечает, что активы хранились в бельгийском депозитарии Euroclear, что является международной практикой для накопления ликвидных и доходных резервов. Двусторонняя торговля России и ЕС, зависимость Европы от российской нефти и газа, наличие «Северных потоков» и лояльная позиция Германии при Ангеле Меркель обеспечивали относительный политический нейтралитет Европы до осени 2021 года. Однако, после событий февраля 2022 года, этот нейтралитет был резко нарушен, и финансовая логика предыдущих десятилетий была «обнулена».
Юань — не евро
Предсказать, что Европа, получавшая значительные выгоды от сотрудничества с Россией, почти мгновенно откажется от всего, нанеся ущерб и себе, было крайне сложно. Наталья Мильчакова, ведущий аналитик Freedom Finance Global, утверждает, что ЦБ РФ, как и любой другой центральный банк, не имел других вариантов хранения безналичных валютных резервов, кроме как на депозитах в ФРС, ЕЦБ или других центральных банках стран-эмитентов. Сегодня ЦБ РФ хранит большую часть резервов в юанях в Народном банке Китая. Резервы хранились в мировых резервных валютах для защиты от рублевой инфляции и получения процентов, что было экономически оправдано.
Мильчакова полагает, что с 2014 года, когда появились первые санкции и Россия была исключена из G8, можно было задуматься о переводе части активов в валюты стран-партнеров по БРИКС. Китайский юань был признан МВФ мировой резервной валютой с 2017 года. Она отмечает, что после 2014 года хранение резервов в долларах США стало небезопасным, и часть евро-резервов хранилась не в ЕЦБ, а в центральных банках отдельных стран. Однако, «степень враждебности стран западной Европы была недооценена».
Сегодня, по мнению Мильчаковой, важно не искать виноватых, а разработать механизм, возможно, на законодательном уровне, который сделает решения о вложении резервов Центробанка в иностранные валюты более прозрачными для законодателей и избирателей. Это позволило бы намного легче прогнозировать и предотвращать подобные ситуации.
Europe`s Attempts to Use Frozen Russian Assets: Could This Have Been Avoided?
The European Union is preparing to utilize Russia`s frozen assets.
Germany has expressed readiness to consider proposals for transferring frozen Russian assets to Kyiv. According to Politico, Michael Clauss, the German Chancellor`s advisor on European affairs, made this statement. The proposal includes a scheme developed by European Commission President Ursula von der Leyen, known as a «reparation loan,» which involves using Russia`s frozen assets.
For several years, the European Union has been trying to access these funds, which amount to approximately 200 billion euros. The question arises: could such a scenario have been prevented, and why did Russian authorities continue to store significant sums in Europe despite deteriorating relations between Moscow and Brussels? Experts are trying to find answers to these questions.
Robbery Under the Guise of Reparations
The European Union is considering a scheme for a so-called «reparation loan» backed by frozen Russian assets. The idea, proposed by Ursula von der Leyen, suggests that Ukraine would only repay these borrowed funds after receiving «compensation from Russia,» while the assets themselves would formally not be confiscated. The European Commission (EC) plans to issue bonds guaranteed by European states. Should Hungary refuse to participate, the mechanism of a «coalition of the willing» is proposed.
It is suggested that Russia`s frozen assets be transferred from the Belgian depository Euroclear to a special fund, allowing for long-term investment and greater profits. This new structure would belong either to all EU countries or only to the governments guaranteeing the bonds. Belgian authorities have voiced concerns that such implementation could damage their financial reputation.
According to Bloomberg, Brussels might decide on using frozen Russian assets as early as October 23rd, with EU finance ministers discussing the matter on October 1st. Germany, according to Michael Clauss, supports the initiative, seeing «new and legally viable options» in it. He emphasized that «Ukrainians need money to buy more weapons, but there are not many options.» It is proposed to use 172 billion euros from Russian assets to create the fund.
In Russia, these actions by Europeans are openly labeled as theft. Russian President Vladimir Putin stated that implementing such a scenario would amount to open embezzlement, or robbery.
According to Alexey Gavrishev, a lawyer and managing partner at AVG Legal, Berlin`s statements about being open to using frozen Russian assets align with current EU policy. Over 200 billion euros of Russia`s sovereign reserves are blocked in Europe, with the majority held in Euroclear. A mechanism for seizing windfall profits from these funds in favor of Ukraine is already in place. Direct confiscation of assets is still considered legally risky by many capitals and the ECB, which is why a compromise – a «reparation loan» – is being explored. Under this scheme, a loan for Ukraine would be secured by the cash balances from immobilized assets, while the assets themselves formally remain untouched. Gavrishev noted that «harsh confiscation» creates systemic risks for EU markets, which is why Brussels is seeking «creative» legal constructions.
Complicity in Crime
Russian society has long debated how authorities allowed such developments, given that confrontation with the EU began back in 2014. Sergey Zainullin, an associate professor at the RUDN University Faculty of Economics, notes that a large portion of the frozen assets, approximately 200 billion dollars, was held in clearing companies in Belgium and Luxembourg. Significant amounts were also frozen in France (about 20 billion dollars), the UK (about 15 billion dollars), and even neutral Switzerland (about 9 billion dollars).
From a legal standpoint, the seizure of Russian assets in any form constitutes a gross violation of international law. State assets, subject to sovereignty, are protected by UN conventions from decisions by foreign authorities and courts. These funds belong to the Central Bank of the Russian Federation and were placed as non-cash funds and investments in securities, fully complying with both international and national legislation.
The EU`s discussed actions can be legally assessed as a violation of international law. Under Russian law, this could be qualified as robbery committed by an organized group on a particularly large scale. All individuals involved in the embezzlement—officials and private persons—face risks of subsequent criminal prosecution, including through international search warrants. Experts believe that after the Ukrainian conflict concludes and the situation in Europe changes, politicians, financiers, and investors who purchase bonds under «Ursula von der Leyen`s plan» could be deemed accomplices in the crime.
However, the main question remains: why did the Central Bank of Russia keep such large volumes of reserves abroad, especially in countries with which relations were, to put it mildly, unfriendly? Zainullin explains that the Central Bank and some experts justify this by stating that European countries were Russia`s main trading partners. However, in his opinion, there was no need to place such large sums. From a risk management perspective, investing in risky assets is permissible within 5-10% of the total amount, whereas the frozen funds constituted about 50% of all Russian state reserves. Such risk management is difficult to explain. It is evident that these actions caused particularly large damage to the property, economic interests, and overall security of the Russian Federation.
The Criminal Code of the Russian Federation may classify such actions as high treason if intent is present, or as negligence if there is no direct intent and risks were underestimated. In any case, only judicial authorities in Russia can qualify and make a final decision on the assessment of such actions. Zainullin points to facts indicating an underestimation of risks: Western countries had previously frozen Iraqi and Libyan assets, some of which subsequently disappeared. Furthermore, since 2014, the EU and the US had imposed numerous sanctions against Russia. «To hope for absolute safety in placing funds was, at the very least, strange,» Zainullin concluded.
Reliability, Legality, and Profitability
There is also another perspective. Proponents of the Russian financial authorities` actions point to the historical context. In the 2000s and 2010s, Russia and Europe jointly built the Nord Stream gas pipelines and actively traded with each other, which was mutually beneficial. At that time, political risks from the United States seemed higher, and it was difficult to imagine that the pragmatic EU, which gained trillions in revenue from trade with Russia, would abandon its own interests.
Furthermore, Russia sought diversification. Svetlana Frumina, Head of the Department of World Financial Markets and FinTech at Plekhanov Russian University of Economics, notes that foreign exchange reserves ensure a country`s financial stability, serving as a safety cushion and allowing for rapid responses to external shocks. This is a diversified portfolio consisting of a set of convertible currencies. Most of the world`s currency reserves are denominated in dollars (57.3%) and euros (20.3%). Such a structure provided liquidity, market depth, exchange rate stability, and active use in international settlements. This is how Russia`s reserves were formed, distributed among the USA, EU, Japan, Great Britain, Canada, and China, ensuring broad diversification of currency risks.
Andrey Loboda, an economist and top manager in financial communications, adds that before 2022, placing part of reserves and assets in EU jurisdictions was considered rational due to the liquidity of euro-denominated assets, diversification away from the dollar, and access to major capital markets (primarily Euroclear). This aligned with international reserve management practices, reduced transaction costs with the EU, and supported the stability of the balance of payments. Ksenia Bondarenko, an associate professor at the HSE Faculty of World Economy and International Affairs, notes that assets were held in the Belgian depository Euroclear, which is international practice for accumulating liquid and profitable reserves. Bilateral trade between Russia and the EU, Europe`s dependence on Russian oil and gas, the presence of the Nord Stream pipelines, and Germany`s loyal stance under Angela Merkel ensured Europe`s relative political neutrality until the autumn of 2021. However, after the events of February 2022, this neutrality was sharply disrupted, and the financial logic of previous decades was «reset» in an instant.
Yuan is Not Euro
It was extremely difficult to predict that Europe, which benefited so much from cooperation with Russia, would almost instantly abandon everything, causing damage to itself as well. Natalia Milchakova, a leading analyst at Freedom Finance Global, states that the Central Bank of Russia, like any other central bank, had no other options for storing non-cash foreign currency reserves except in deposits with the Fed, the ECB, or other central banks of issuing countries. Today, the Central Bank of Russia holds most of its reserves in yuan at the People`s Bank of China. Reserves were stored in global reserve currencies to protect against ruble inflation and earn interest, which was economically justified.
Milchakova believes that since 2014, when the first sanctions appeared and Russia was excluded from the G8, it would have been prudent to consider transferring some assets to the currencies of BRICS partner countries. The Chinese yuan was recognized as a global reserve currency by the IMF in 2017. She notes that after 2014, storing reserves in US dollars became unsafe, and some euro reserves were held not in the ECB but in the central banks of individual countries. However, «the degree of hostility of Western European countries was underestimated.»
Today, according to Milchakova, it is important not to seek culprits, but to develop a mechanism, perhaps at the legislative level, that would make decisions about investing the Central Bank`s reserves in foreign currencies more transparent for lawmakers and voters. This would make it much easier to forecast and prevent similar situations.
